Následující text není historickou studií. Jedná se o převyprávění pamětníkových životních osudů na základě jeho vzpomínek zaznamenaných v rozhovoru. Vyprávění zpracovali externí spolupracovníci Paměti národa. V některých případech jsou při zpracování medailonu využity materiály zpřístupněné Archivem bezpečnostních složek (ABS), Státními okresními archivy (SOA), Národním archivem (NA), či jinými institucemi. Užíváme je pouze jako doplněk pamětníkova svědectví. Citované strany svazků jsou uloženy v sekci Dodatečné materiály.

Pokud máte k textu připomínky nebo jej chcete doplnit, kontaktujte prosím šéfredaktora Paměti národa. (michal.smid@ustrcr.cz)

Ing. Алексей Ерещенко Alexey Ereshchenko (* 1951)

• родился 31 августа 1951 года в городе Холмске Сахалинской области, тогда СССР, потом семья вернулась в Украину в Краснодарский край

• в 1970 году окончил в Краснодаре Техникум сахарной промышленности, в 1984 г. заочно Политехнический институт

• в Харькове дослужился до позиции начальника диспетчерской службы магистральных сетей Харьковской области

• был членом партии, окончил Высшую партийную школу, был внештатным инструктором райкома партии

• в 1991 году вышел из партии

• в 2012 году в результате сахарного диабета ему ампутировали обе ноги

• в 2015 году прошел обряд крещения в православной церкви

• пишет стихи и прозу, публикуется на сайте «Начинающий автор»

• при бомбардировках Харькова российской армией в 2022 году, оставался, как инвалид в своей квартире на 8 этаже

• уехал из Харькова на беженском поезде в Мукачево, затем на автобусе в Прагу

• в Праге его поселили в Дом инвалида Prosaz, оформили визу и пособие

• в Харькове остались бывшая жена и два взрослые сына с семьями

Бегущий без ног от войны

Алексей Ерещенко приехал в Прагу из Харькова, убегая от ужасов войны, развязанной РФ.

Пенсионер-инвалид, без двух ног, первые месяцы войны он сидел в своей квартире на восьмом этаже в многоэтажке в Харькове, не имея возможности спускаться в бомбоубежище — лифт был отключен.

Кто он, если родился в России, сделал карьеру инженера-энергетика в Украине, по паспорту русский, сердцем украинец, в партии был, как все начальники, а после перестройки — всей душой за свободу, потомок запорожских казаков, охранявших границы империи, и бежавший за границу из-под русских бомб?

Алексея поселили в Prosaz — эта некоммерческая организация, которая приняла колясочников из разных городов Украины. Мы познакомились в мою волонтерскую смену — всего через несколько дней после его приезда. Пока инвалиды-беженцы оформляли пособие и живых денег не было, Post Bellum перечислил 20 тысяч крон на их содержание. Открыли Алексею счет в банке Česka spořitelna (банк тоже помог сумой в 3000 крон, и все документы уже были переведены на украинский), съездили в магазин за одеждой и сумкой.

Неунывающий романтик и хороший рассказчик, он согласился поговорить о себе в студии.

Детство между Россией и Украиной

Алексей Васильевич Ерещенко родился 31 августа 1951 года в городе Холмске Сахалинской области, тогда СССР. Родители — украинцы, по отцовской линии — потомки запорожцев, которые переселились в Краснодарский край для охраны южных границ Российской империи. В сталинское время их записали в документах как русских. «Официально я русский, но по духу и по своим корням чувствую себя украинцем».

Мама — Лидия Алексеевна Шепталенко (фамилию не меняла). «Мать воевала. После 10 класса она попала в зенитное училище, окончила ускоренные курсы со званием младшего лейтенанта. Командовала зенитной батареей — расчетом из пяти девушек. Поставили их сразу под Москву. Сбила самолет с первого снаряда и получила за это орден Красной звезды». Пока она сбивала самолеты, ее родня оставалась на оккупированной территории, ее мать тяжело болела раком, а лечил ее немецкий доктор. «Немцы тоже были разные, это потом всех стали фашистами называть», — комментирует Алексей. После войны Лидия окончила Адлерское училище бухгалтеров, работала бухгалтером в совхозе в Краснодарском крае.

Отец — Василий Федорович Ерещенко — из станицы Кущевская Краснодарского края. Он не воевал, так как был старшим ребенком в многодетной семье инвалида Федора Константиновича Ерещенко. Дед Федор лихо играл на баяне и неплохо зарабатывал на свадьбах и похоронах, дома появлялся два раза в месяц, угощал дружков. По-настоящему отец уважал своего деда-казака Константина, который до последнего был в седле и учил его житейской мудрости: «Книга книгой, а умом двигай, не всякому слуху верь».

После войны родители поехали из Краснодарского края на заработки на Сахалин — там был высокий коэффициент заработной платы по сравнению с европейской частью. В поселок Шебунино приехали большой семьей — дед и его брат с женами, детьми и отпрысками. Там родился Алексей и его сестры: Татьяна (1949), Ольга (1953), Наталья (1955). Отец работал киномехаником в Доме культуры. У мамы было хобби — собирала фотокарточки артистов. Через пару лет переехали в город Горнозаводск, куда отца назначили заведующим кинотеатром.

Алексей вспоминает Сахалин зимой: «Сопки, лыжи, забредали к нам медведи-шатуны, отец держал ружье в коридоре на всякий случай». И летом: «Благодаря теплому течению Куросио мы даже купались в августе. В лагунах мы ловили крабов и рыбу: морского окуня и камбалу. Школа была хорошая». Навещать родственников в Краснодаре, однако, мама ездила летом только с младшими детьми — экономили. Помогали незамужние сестры отца Раиса и Валентина.

Советская карьера в Украине

В 1964 году вернулись на родину, жили у бабушки, пока отец строил дом в Темрюке — им выделили участок земли в 15 соток. Алексей учился в музыкальной школе, пел под гитару песни Высоцкого, Визбора.

В 1970 году окончил в Краснодаре Техникум сахарной промышленности по специальности «электрооборудование установок». Техникум был в новом здании, с прекрасно оборудованными лабораториями. Практику проходил на Усть-Лабинском сахарном заводе. Купил электрогитару, играл в студенческой группе. Была и первая любовь: «никакого секса — тогда с моралью было лучше».

После техникума два года служил в армии в Кировограде. Потом там работал инженером, женился, с женой Аллой Ерещенко у них два сына, Станислав и Евгений.

В 1984 году перевелся в Харьков, работал диспетчером энергосистемы. Окончил заочно институт, стал начальником диспетчерской службы магистральных сетей Харьковской области. «В подчинении было 70 человек, девочка-секретарша, бутылка хорошего коньяка в сейфе для гостей — так было принято».

Еще было принято для карьеры — и он вступил в партию, окончил Высшую партийную школу, был внештатным инструктором райкома партии, писал доклады на пленум райкома для управляющего Марка Михайловича Просветова и главного инженера Владимира Васильевича Зубашенко.

Развал Союза, семьи, выход из партии

«На грани развала Советского Союза политика руководства партии была фальшивой. И некоторые ребята, в том числе и я, решили, что никому не нужно наше членство в партии, пошли и сдали билеты. Нас не наказали, все было нормально — свобода выбора. Мы как в воду глядели: через полгода распался Советский Союз, и коммунистическая партия перестала иметь какое-то значение».

Так получилось, что в 1991 году распался и семейный союз: с женой прожили 13 лет, но не сошлись характерами, как говорят.

Писатель-любитель

Романтиком был всегда: «Когда меня посылали в командировки, там я на производственных совещаниях, прикрываясь ладошкой, зевал — мне было скучно. Когда ехал в автобусе, смотрел в окно на заснеженные равнины, как вечером зажигаются фонари, и думал о судьбах людей, подслушивал случайные разговоры». Из этого рождались стихи и рассказы.

Выйдя на пенсию, Алексей активно публикует свои произведения на сайте «Начинающий автор», за последние годы по рейтингу популярности вошел первую 50-ку.

Без двух ног — обычная бытовая болезнь

Сахарным диабетом болел с 30 лет. Хороших препаратов, как считает, не было, и в 2012 году началась гангрена. Ему ампутировали сначала одну ногу, потом другую. Работать в диспетчерской службе он продолжал, но уже не начальником, а рядовым сотрудником.

Крещение пенсионера

Вспоминает, что родители были атеистами, в его детстве на Сахалине не слышал даже, чтобы кто-то крестился, а когда вернулись в Украину — верующих было много. «Когда я в первый раз попал в храм в Светогорске в Донецкой области, меня потянуло к иконе Святой Троицы (Гостеприимство Авраама): не Отец, Сын и Святой Дух, а три девушки за столом сидят — ангелы, у них над головой нимбы. Когда угол света поворачивается, они начинают светиться. Мне это понравилось. Я не знаю ни одной молитвы, но свою молитву прочитал от души. Сказал, что всем живущим на этом свете я желаю добра и счастья, а мертвым — покоя».

И только выйдя на пенсию в 2015 году, Алексей решил креститься: «Начал своим умом доходить, что есть высшее божество на свете — конечно, это не старец с бородой, а какая-то высшая сила, которая ушла далеко вперед по развитию от нас».

Крещение проходило в сельской церкви в селе Поповка. «Долгий обряд доставил мне удовольствие. Я серьезно к этому отнесся». Священник выбрал, не сговариваясь, для Алексея икону Святой Троицы: «Я тогда был потрясен. Эта икона стоит сейчас в Харькове, охраняет мое жилище от ракет».

Сестры в России под пропагандой

Вспоминает, что половина Восточной Украины говорила на русском, никакого расизма не было: «Когда нас приходят освобождать — мы очень удивляемся!»

Пропаганда оказалась настолько сильна, что его родные сестры, которые живут в Москве, — и те обещали его скоро освободить. «Когда начались бомбежки Харькова, мне написала племянница из Москвы: „Дядя Леша, потерпите немного, вас скоро освободят“. А мой сын Женя ей написал: „Когда война кончится, я возьму учебную гранату и приеду к вам в гости освобождать вас от вашей квартиры“. Они не понимают».

Мечтает, что Россия станет демократической страной. «А сейчас у них царь, на которого они молятся и которого боятся, и все население как обкуренное опиумом — они верят Соловьеву, Киселеву и Скабеевой».

Что потеряли с Крымом

Алексей вспоминает, что за год до аннексии ездил в Крым. Был со своей второй женой Аллой в санатории министерства энергетики: «Номера люкс с телевизором и кожаными диванами, джакузи — это все построила наша богатая организация».

В Крыму также находился ведомственный учебный комбинат Гелиотерм, куда регулярно ездили с коллегами на повышение квалификации. «Все здание светодиодами покрыто. Зимой никакого отопления, все от солнечной энергии — это зеленая энергетика».

«В результате аннексии просто все забрали. Потом они оттяпали часть Донецкой и Луганской областей. Эта подлость меня ошеломила, и я понял окончательно, что такое Россия. Там много хороших людей — моих друзей, но я ненавижу путинский режим — настолько он жестокий. Ракет они успели наделать много и будут стрелять еще долго — пока руководство не сменится».

24 февраля: против бомб — Святая Троица

Накануне чувствовал, как тучи сгущаются, говорил сыну Жене, что, мол, смотри, отпразднуют День армии 23 февраля и нападут. «И точно — в 4 часа утра я слышу сквозь сон, представьте, бубух-бубух — восемь взрывов. Тут Женя мне звонит, говорит: видит вспышки — по окраинам города, по заводам бьют, это война началась. У меня сердце как заколотилось, давление поднялось. А на другой день нас начали долбить — по домам и все подряд, особенно спальные районы».

Понимали, что обстреливают из приграничной полосы: «Сидят у себя в Белгородской области и безнаказанно стреляют по нам, достают аж до северной Салфовки. Самолеты начали летать и 500-киллограмовые бомбы сбрасывать. Это вообще ужас». Через месяц Алексей стал различать звук снаряда и ракеты: «Грохот от бомбы — как будто ад разверзся».

Начались дневные и ночные обстрелы по 10, 20 и 40 раз — и постоянно воздушные тревоги. Люди бегом спускались кто в метро, кто в бомбоубежище. «А я не могу, я просидел на 8 этаже, потому что пока надену свои протезы, и воздушная тревога закончится. Несколько раз перекрещусь, думаю: Господи, спаси, чтобы пронесло». Заходили проведать молодые соседи Ирина и Рустам, они приносили гуманитарку из бомбоубежища.

Этажи в доме пустели: люди стали разъезжаться. Начали обстреливать из «Смерча» (реактивная система залпового огня): «Залп через наши дома пронырнул, а там рынок Барабашово — самый большой в Европе промышленно-вещевой рынок, туда стреляли, а он от нас буквально в 700 метрах. Слышу взрыв огромной силы, Ира закричала за стенкой, второй ближе, и третий так грохнул, я думал, что в наш дом. Я в коридоре стоял — правило двойной стены — в нас не попало, окно у меня новое, стеклопластик — выдержало. На другой день соседи Ирина с Рустамом уехали».

Когда соседи ушли, решил уехать

Чувствовал, что сердце начинает не выдерживать и нервы на взводе. Телевизор постоянно передавал неутешительные новости. Сын Женя жил на другом конце города и не мог добраться пешком. Таксисты брали полторы-две тысячи гривен за извоз…

Он собрал самое необходимое: спортивные брюки, пару рубашек, две футболки, бритву, зубную пасту. Хотел взять икону, но поколебался и оставил дома — чтобы сюда бомба не попала. Надел протезы, а коляску оставил — куда с ней. И пошел вниз. Как же обрадовался, когда встретил на пятом этаже живого человека — попросил донести сумку.

Внизу вызвал такси, поехал сначала к сыну. «Ехал через весь Харьков, и меня поразили две вещи. Первая — многие здания я увидел разрушенными: управление СБУ, мэрия разбита, поврежден Успенский собор. Второе, что меня поразило — город был чистый. Все обломки моментально разбирали. Но город безлюдный. Я повернул голову направо и увидел, что на Рымарской стоят противотанковые ежи».

С сыном поехали на бывшую работу, там ребята для Алексея припасли инсулин в холодильнике — его в городе уже трудно было достать, им из Кременчуга передали.

На вокзале выяснилось, что ожидаемый поезд на Львов не пойдет. Сел в первый попавшийся, который шел на Ужгород — была не была. «С Женей попрощались, он меня посадил в хороший вагон — там места были, как в автобусах». Началась воздушная тревога, поезд не выпускали, но через два часа отправились. «Ехали необычным маршрутом, через Кременчуг и Шепетовку. Утром в Ровенской области увидели разрушенную ракетой нефтебазу. Как раз посевная начиналась — чтобы ни посеять, ни пожать».

В Мучачево Алексея встретили коллеги-энергетики, жил там две недели. Посадили его в автобус, идущий в Прагу. А там уже никакой подстраховки.

Прага, Дом для инвалидов

Вспоминает Алексей, что в Чехии все было хорошо организовано. По прибытии его отправили в Prosaz — дом заботы об инвалидах. Директор, сама инвалид на коляске, пани Ивета Пешкова освободила фитнес-зал и поставила восемь кроватей для колясочников из Украины. Объяснялись «слово по-украински, слово по-чешски», догадками и жестами — все поняли. Алексею дали инвалидную коляску. Волонтеры принесли продуктов, Алексей стал готовить на всех.

Старший сын Станислав уехал со своей семьей из Харькова, младший сын остался там. «Мечтаю, чтобы он приехал ухаживать за отцом-инвалидом. Но оказалось, нет решения суда об опекунстве, а суд этим сейчас не занимается. У меня закончился срок протезов, и их надо менять, нужна специальная белковая диета — кто-то должен мне в этом помочь».

До войны за Алексеем ухаживал именно Женя, он любит отца настоящей сыновьей любовью. Сейчас Алексей с ним общается по Вайберу, внучки скучают. «Пока все не закончится, буду здесь жить. Путина я представляю, как Антихриста, который спустился на землю. В итоге добро победит, конечно».