«Недавно меня кто-то спрашивал, задавал вопрос: «Кто ответственен за войну, Путин или российское общество? Я ответил, что это не совсем правильно поставленный вопрос. Потому что я чувствую себя в этой истории, как Томас Манн в отношении Гитлера, я могу только написать «Мой брат Путин» — так будет называться мой текст. Путин является частью моей собственной внутренней жизни. Я сам Путин. В этом заключена драма. И это поколение оказалось поколением, которое не только не в состоянии противостоять этому, оно с ним сливается. Оно сделало выбор в пользу этого. И в ответ на вопрос: «Кто все это сделал, Путин или общество?», я могу только ответить: я это сделал, я, это мы и сделали, собственно говоря».
«На момент конца 1990-х я тоже думал, и все что я читал, и вся среда, в которой я находился — мы все считали, что в каких-то аспектах государство должно быть восстановлено в России в каких-то пределах. Я считал тогда, что это неплохо, что пришел парень из спецслужб. Почему? Потому что у него, во-первых, была репутация ельцинского человека, во-вторых, петербуржца. Конечно, как сейчас выясняется, это был самообман. Сейчас я описываю то свое восприятие. Мне казалось, что это человек с представлениями о длинной миссии человеческой, что он должен восстановить эту часть нашей жизни, связанную с государством. И что в этом плохого ничего нет. Понятно, что у такого процесса есть какие-то издержки. И мне на тот момент многое нравилось из того, что звучало. Мне была понятна идея равной удаленности бизнеса от власти, да, баланс должен быть изменен. Когда говорилось «восстановление вертикали власти», мне казалось, что в определенных пределах это разумно, потому что власть расползлась».
«На мой взгляд к 1985-1987 году, то есть в момент, когда шла перестройка, у меня уже совершенно сложилась картина советского насилия. Но при этом, надо сказать, хотя у меня и сложилась картина насилия, мое представление о советском насилии было еще все-таки советское, то есть перестроечное. Сейчас я это вижу совершенно иначе, откровенно говоря, а не как в 1985 году, когда казалось, что насилие открывалось нам как некая девиация советского. Как-то не хотелось верить, что это встроено в машину власти. Не только я, но такие известные люди, как Окуджава или Искандер — все, кто были популярны и все деятели перестройки, они были движимы тем, что да — это насилие, но оно может быть преодолено, купировано, можно будет провести с ним работу, встроить в память. Теперь бы сказали: проведем работу с этой памятью и как-то ее встроим в историю и будем жить дальше. И тогда я тоже думал, что это получится. Сейчас я, конечно, совершенно по-другому смотрю на это. Сейчас я более пессимистично смотрю на природу человека. И даже не понимаю, могла ли быть проведена та работа с этим насилием, о которой шла речь. Потому что насилие советского периода — космическое. Тогда казалось, что если опубликовать материалы по поводу ГУЛАГа, дать этому должное место, то это будет место правды, это повлияет и изменит саму структуру общества, его отношения к себе. Но так не получилось».
Александр Морозов родился 1 января 1959 года в Москве, тогда СССР. Его дед Александр Морозов был директором «Госполитиздата», во время войны подчинялся лично И. Сталину. В 1977 г. поступил на журфак МГУ, работал внештатным корреспондентом газеты «Комсомольская правда» по регионам. Из-за тотальной лжи в СМИ по поводу жизни в СССР, оставил журналистику. В 1984 году окончил философский факультет МГУ, параллельно работая младшим редактором в философском отделе издательства университета. В 1986 году был арестован за тунеядство, получил в виде наказания один год принудительного труда на предприятии. В 1987 году основал литературный журнал «Параграф», вошел в издательские круги Москвы. В период перестройки был редактором газеты государственной Думы «Кворум», редактором «Журнала Московской Патриархии», редактором на ТВ. В 1996 году принял крещение в Тихоновском храме под Москвой. В начале 2000-х годов разрабатывал для президента РФ В. Путина «Ситуационную комнату» по модели комнаты Энтони Блэра. В 2004 году был райтером в двух избирательных компаниях: Рогозина от партии «Родина» и Сергея Миронова от «Партии Жизни». С 2008 года выходил на все антиправительственные митинги на Болотной площади. В 2014 году эмигрировал в Чешскую Республику. Ведет политологический семинар в Карловом университете, один из учредителей Пражского антивоенного комитета и Центра им. Бориса Немцова, аналитик и комментатор российских событий в западных СМИ.
Alexander Morozov se narodil 1. ledna 1959 v Moskvě, tehdejší SSSR. Jeho děd Alexander Morozov byl ředitelem Státní politické nakladatelství, za války byl osobně podřízen I. Stalinovi. V roce 1977 vstoupil na Fakultu žurnalistiky Moskevské státní univerzity a pracoval jako korespondent pro noviny Komsomolskaja pravda v regionech. Kvůli totálním lžím o životě v SSSR opustil žurnalistiku. V roce 1984 absolvoval Filosofickou fakultu Moskevské státní univerzity a současně pracoval jako mladší redaktor ve filozofickém oddělení univerzitního nakladatelství. V roce 1986 byl zatčen za parazitování a jako trest dostal jeden rok nucených prací. V roce 1987 založil literární časopis „Odstavec“, vstoupil do vydavatelských kruhů v Moskvě. Během období perestrojky byl redaktorem novin Quorum Státní dumy, redaktorem Věstníku Moskevského patriarchátu a redaktorem v televizi. V roce 1996 byl pokřtěn v Tichonovském kostele nedaleko Moskvy. Na počátku 21. století vyvinul „Situační místnost“ pro prezidenta Ruské federace V. Putina podle vzoru místnosti Anthonyho Blaira. V roce 2004 byl byl mediálním agentem ve dvou volebních kampaních: Rogozina ze strany Rodina a Mironova ze Strany života. Od roku 2008 se účastnil všech protivládních shromáždění na Bolotna náměstí. V roce 2014 emigroval do České republiky. Vede politologický seminář na Univerzitě Karlově, je jedním ze zakladatelů Pražského protiválečného výboru a Centra Borisa Němcova, analytik a komentátor ruských událostí v západních médiích.
